нее другая великая тема — декабристы. До той поры в русской подцензурной печати о декабристском восстании не появлялось ни единого слова, за исключением лживых и клеветнических официозных отчетов. Но в 1870 году этот цензурный запрет был немного ослаблен, и Некрасов воспользовался первой возможностью, чтобы напомнить молодым поколениям о великих зачинателях революционной борьбы. В поэме «Дедушка» он изобразил старика-декабриста, который видит в маленьком внуке своего боевого наследника и завещает ему свою ненависть к народным врагам. Декабристы были предтечами всех позднейших революционеров России, духовными отцами Белинского, Герцена, Огарева, Чернышевского и множества безыменных героев, ушедших в сибирскую каторгу. Некрасов видел прямую преемственность между старыми бойцами и новыми. Он хотел, чтобы подвиги декабристов и их самоотверженных жен вдохновляли на такие же подвиги революционную молодежь его времени.

Трогательные образы жен декабристов — особенно Трубецкой и Волконской — так волновали Некрасова, что, слушая, например, чтение записок Волконской, он, пожилой человек, плакал навзрыд, как ребенок. В 1871–1872 годах он написал об этих героинях поэму «Русские женщины». Ни в одном своем произведении не отразил он с такой силой клокочущей ненависти к самодержавному строю, к царю Николаю и его бессердечным приспешникам. Словно забыв, что в России существует цензура, он называл в этих стихах Николая «мстительным трусом», «мучителем», «палачом свободных и святых».

В поэме было столько проклятий народным врагам, в ней чувствовалось столько благоговейной любви к декабристам, что в подлинном своем виде она могла появиться лишь после Октябрьской революции, а до этой поры почти полстолетия печаталась с большими искажениями, с пропусками многих стихов. Но и в таком исковерканном виде она имела небывалый успех, и ее агитационное значение было огромно — особенно среди передовой молодежи.

В первой части поэмы под видом сонного видения своей героини поэт изобразил восстание на Сенатской площади, и то были первые стихи в подцензурной печати, трактующие эту запретную тему.

А поэма «Кому на Руси жить хорошо» так и оставалась незаконченной.

В 1876 году, когда Некрасов снова вернулся к своей эпопее, у него уже не было сил, чтобы закончить ее. Он тяжело заболел. Врачи отправили его в Ялту, на берег моря. Но ему с каждым днем становилось все хуже. Болезнь была смертельная. Некрасов знал, что его дни сочтены, и потому трудился, превозмогая болезнь. «Ведь каждый день может оказаться последним», говорил он окружавшим его.

Новая часть поэмы была названа им «Пир на весь мир». Ему хотелось непременно закончить ее, потому что он видел в ней свое завещание, свое последнее напутственное слово молодым революционным борцам. Основное содержание «Пира» определяется притчей «О двух великих грешниках», где поэт утверждает ту истину, что беспощадная расправа с тираном — святое, благородное дело.

В центре «Пира» — «народный заступник» юноша Григорий Добросклонов (в лице которого Некрасов прославлял Добролюбова), будущий революционный борец:

Ему судьба готовила

Путь славный, имя громкое

Народного заступника,

Чахотку и Сибирь.

И замечательно, что, несмотря на свою горькую участь, Добросклонов — единственный истинный счастливец во всей этой поэме Некрасова. Некрасов всячески подчеркивает, что на поставленный его поэмой вопрос, «кому на Руси жить хорошо?» — следует ответить: Добросклонову, революционному борцу за народное счастье.

Слышал он в груда своей силы необъятные,

Услаждали слух его звуки благодатные,

Звуки лучезарные гимна благородного —

Пел он воплощение счастия народного!

Счастье отдельной личности — только в служении народу. Таковы эти последние строки последней поэмы Некрасова.

Мысли, высказанные в заключительной части поэмы, были так дороги Некрасову, что он хотел возможно скорее обнародовать их. Но едва «Пир на весь мир» появился в журнале, как цензура конфисковала журнал и заставила вырезать оттуда произведение Некрасова.

Для умирающего это было тяжелым ударом. Он пригласил цензора к себе и стал упрекать его за трусость и невежество. Цензор «пыхтел, сопел и отирал пот с лица, как после жаркой бани, и только по временам мычал отрывистые фразы: „Да успокойтесь, Николай Алексеевич“, или: „Вот поправитесь, переделаете — тогда и пройдет!“».

Это увеличило предсмертные страдания поэта.

— Вот оно, наше ремесло литератора! — сказал он одному из докторов. — Когда я начал свою литературную деятельность и написал первую свою вещь, то тотчас же встретился с ножницами. Прошло с тех пор тридцать семь лет — и вот я, умирая, пишу свое последнее произведение и опять-таки сталкиваюсь с теми же ножницами.

Кроме этой поэмы, Некрасов, буквально на смертном одре, написал «Последние песни», где все та же тревога и боль о народе.

Его подвергли мучительной операции, которая лишь на несколько месяцев отсрочила смерть. Спать Некрасов мог только под сильным наркозом, страдания его были так мучительны, что бывали дни, когда он с утра до ночи непрерывно кричал, и все же нечеловеческим напряжением воли он находил в себе силы слагать свои «Последние песни».

Когда читатели узнали из этих песен, что Некрасов смертельно болен, его квартира была завалена телеграммами и письмами, где выражалась скорбь о любимом поэте.

Особенно растрогал больного прощальный привет Чернышевского, присланный из далекой Сибири:

«Скажи ему, — писал Чернышевский Пылину, — что я горячо люблю его, как человека, что я благодарю его за доброе расположение ко мне, что я целую его, что я убежден: его слава будет бессмертна, что вечна любовь России к нему, гениальнейшему и благороднейшему из всех русских поэтов. Я рыдаю о нем. Он действительно был человек очень высокого благородства души и человек великого ума. И, как поэт, он, конечно, выше всех русских поэтов».

Умирающий выслушал этот привет и сказал еле слышным шопотом:

— Скажите Николаю Гавриловичу, что я очень благодарю его… Я теперь утешен… Его слова мне дороже, чем чьи-либо слова…

Умер Некрасов 27 декабря 1877 года (по новому стилю 8 января 1878 года). Его гроб, несмотря на сильный мороз, провожало множество народу. Когда Достоевский, говоривший речь над могилой, сказал, что Некрасова как поэта можно поставить тотчас же после Пушкина и Лермонтова, в толпе раздались крики:

— Выше! Выше!

VIII

В своих воспоминаниях о Некрасове один из его современников, хорошо знавший его в течение десятков лет, отозвался о нем так:

«Это был человек мягкий, добрый, независтливый, щедрый, гостеприимный и совершенно простой… не заботящийся о завтрашнем дне, когда сегодня надо помочь другому».

Эти душевные свойства Некрасова отразились в его поэзии. Вся она исходит из горячего сострадания к